В ноябре этого года на детском песенном «Евровидении» в Киеве нашу страну будет представлять Катя Рябова. Танцевальный раздел этого международного состязания организаторы решили заморозить на год – из экономии. Между тем заинтересованные лица продолжают фиксировать рекорды прошедшего в Москве взрослого конкурса исполнителей. «Евровидение-2009» отличилось не только наибольшими затратами по сравнению с предшественниками, но и наибольшим числом телезрителей, прильнувших к экранам по всему миру. Проанализировать итоги конкурса мы предложили члену комиссии, занимавшейся подсчетом голосов, композитору Александру Журбину. С его возвращением на родину многие связывают если не возрождение песенного жанра, то хотя бы развитие отечественного мюзикла.
–Александр Борисович, на кого-нибудь делали ставку на «Евровидении»?
– Нет, конечно. «Евровидение» среди серьезных музыкантов считается помойкой. В девяноста процентах случаев это полусамодеятельность, очередная ерунда типа «Алло, мы ищем таланты». Ну пляшут какие-то мальчики и девочки, никому в своих странах неизвестные.
–А Патрисия Каас?
– Патрисия Каас во Франции не является кумиром. И Мирей Матье не является. Спросите у десяти французов, кто такая Мирей Матье? И окажется, что она знаменита, как какая-нибудь Эдита Пьеха: все про нее забыли. А Патрисия Каас типа… Валентины Легкоступовой. Помните такую певицу? Вот так же они помнят Патрисию Каас, но она им безразлична.
– Зато у нас ее обожают.
– Она приезжает сюда за славой, за любовью, за деньгами в конце концов. Тут многое зависит от промоутеров, которые занимаются раскруткой. Вспомним испанского певца Рафаэля. Спроси в России любого человека и он скажет: «Как же! Фильм «Пусть говорят». Спросите в Испании: хоть один знает, кто такой Рафаэль? Конечно, Патрисия Каас с Матье известны в своей стране. Но они маргиналы. Неглавные звезды.
– Что же, в истории «Евровидения» никогда не случалось заслуженных прорывов?
– Главным и подлинным успехом за все историю конкурса было то, что когда-то его выиграла «ABBA». Их музыка вечна. Преклоняюсь перед этими ребятами, которые писали такие песни.
–А что вы думаете о Диме Билане?
– Нормальный поп-певец. В нем есть задатки звезды мирового класса: голос, манера, внешность, умение двигаться. Но ему нужны свое лицо, репертуар, стиль. Ведь мы сразу узнаем песни Элтона Джона, Майкла Джексона или Мадонны. Даже если поют другие.
–Давайте поговорим о музыкальной составляющей «Евровидения». Там были потенциальные исполнители мирового класса?
– Откуда?! Есть определенная влиятельная группа людей в России, которая поддерживает этот конкурс. Я не вхожу в музыкальную мафию, поэтому не знаю, почему они это делают. Возьмем хотя бы Филиппа Киркорова. Я к нему хорошо отношусь и считаю, что он немножко фрик, эдакий чудак, смур, который бегает по российской эстраде и создает ей прелестный колорит. Вот он один из главных апологетов «Евровидения».
– В России многие уверены, что это чуть ли не главный конкурс в мире.
– Никаких конкурсов не существует. Шоу-бизнес построен по другим законам. В США, к примеру, есть American Idol, программа, похожая на нашу «Фабрику звезд». Есть национальные конкурсы, где певцы пробиваются в том числе за деньги. Раскручивается какое-то имя. На год оно становится известным. Потом приходит следующий цикл, предыдущего забывают. Это игра типа «Спортлото». Вы что думаете, Фрэнк Синатра выигрывал какой-нибудь конкурс? Или Хулио Иглесиас? У них нет никаких званий и титулов. Они просто талантливые и знаменитые люди. Есть шутливая притча. Якобы Лев Лещенко едет на гастроли в Японию. С группой советских артистов. Потом рассказывает: «Представляешь, мы выступаем в одном зале. У нас все народные: Кобзон, Толкунова, я, Зыкина. И у нас – четверть зала! А напротив выступает Фрэнк Синатра. Никаких званий! И – аншлаг».
– То есть 40 миллионов евро на проведение «Евровидения» улетели в пустоту?
– Я хочу выразить свое восхищение Первому каналу, потому что все это в конечном счете сделали именно они. Организовано отлично. Технические эффекты интересные. Ведущие хорошие.
– Вы сами подчеркивали, что «Евровидение» должен быть конкурсом песен.
– Обычно это быстро забывается. Мне, например, больше всего понравился дуэт из Азербайджана – Айсель и Араш. Очень хорошая песня. Правда, потом выяснилось, что ее написали шведы. И Араш вовсе не из Азербайджана. Еще мне понравилась Эстония. Их песня была, я бы сказал, мистическая. Замечательная, красивая, лирическая, мудрая. Босния-Герцеговина неожиданно зацепила.
– На меня огромное впечатление произвела Исландия.
– Аналогично. Как только Иоханна начала петь, я понял: хорошая песня. И мой профессиональный нюх меня не обманул: она получила второе место. Девушка – ничего особенного. Золушка какая-то. А песня красивая. Еще раз хочу подчеркнуть: песня – это некоторая последовательность звуков. Поэтому на первое место выходит мелодия. В победителе Александре Рыбаке есть то, что, к сожалению, ни купишь ни за какие деньги. Харизма и обаяние молодости. Наивная простая мордочка. Улыбочка. Скрипочка, на которой, быть может, он играет не очень хорошо, но она уместна с этой песней, которую он сам сочинил. Считаю, что наиболее удачно сравнение с Эдуардом Хилем. Еще его можно сравнить с «нанайцами». Ребята из группы «На-На» в молодости тоже так приплясывали. Песня очень советская. Его родители, выросшие в шестидесятые-семидесятые годы, наверняка в детстве пели ему бардовские песни.
– Они с консерваторским образованием.
– Я сам окончил две консерватории и аспирантуру. Но дома, когда собираются гости, мы все равно поем «Ландыши». Издеваясь немножко, со стебом, но и с ностальгией. Или Утесова поем.
– А кого вы сегодня считаете сильным отечественным композитором-песенником?
– Предпочту не раздавать табели о рангах. Еще работают старики, еще живо наше поколение. Есть настоящие мастера: Фельцман, Тухманов, Гладков, Минков, Дунаевский, Пахмутова, Зацепин, Крылатов. Правда, их почти не слышно. А из молодых я мало кого знаю. Да и есть ли они?
– Почему после отъезда Дунаевского, Зацепина, Тухманова и вас за границу в стране наступил такой кризис песенного жанра?
– Не думаю, что если бы мы оставались в России, что-то изменилось бы. Просто наступил кризис самой концепции песни. Песни, как мы ее понимали, – с красивой мелодией, интересной гармонией, оригинальной аранжировкой. Все смела волна компьютерной попсы и псевдошансона.
– Что вас больше всего потрясло на «Евровидении-2009»?
– Появление на сцене Эндрю Ллойд Уэббера. Понятно, что его никакими деньгами не купишь. Он очень состоятельный человек. Не думаю, что у него чувства к этой девушке, с которой он выступал. Девушка так себе. Песня заурядная. Для другого композитора можно было бы сказать, что неплохая, но не для автора бессмертных хитов. Пожалуй, это выступление наиболее нелепое.
– Чувствуется, что вы про него можете рассказывать отдельно.
– Это мой, скажем, клиент на долгие годы. С момента его первой рок-оперы – с 69-го года. Я был тогда совсем начинающий композитор. Он моложе меня на два года и написал «Иисуса Христа».
– А вы через три года «Орфея и Эвридику», мюзикл, которые многие считают рок-оперой.
– Подражая его «Иисусу Христу». Конечно, моя конкуренция с ним немножко напоминает конкуренцию Эллочки-людоедки с мадам Вандербильт. Я про него все знаю. И знаю, что, к сожалению, у него уже давно длящийся кризис. Все, что он пишет в последние годы, не имеет большого успеха. Последний его мегахит – The Phantom of the Opera – 1986 год.
– Есть шанс, что он напишет рок-оперу мирового класса «Мастер и Маргарита».
– Мой приятель с ним беседовал и спросил: «Где?!». Уэббер ответил: «О, это написать невозможно, там нет любви!». Глубокое замечание, потому что на самом деле там никто никого не любит. Любит ли Маргарита Мастера? Сложный вопрос. Если, конечно, говорить о Елене Сергеевне и Булгакове.
– Поведайте, пожалуйста, кто строит козни против процветания продюсеров российских мюзиклов? Почему они не окупаются?
– Это устаревшие сведения. «Метро» и «Нортр Дам» имели вполне приличный бокс-офис.
А «Кошки», «Мамма Миа» и «Красавица и чудовище» крайне успешны. Вообще то что в России начался повальный бум постановки мюзиклов, говорит о многом. Значит, к нам пришел капитализм. Появился средний класс. Зритель, который хочет умного, дорогого развлечения.
– В Америке, где вы прожили в общей сложности два десятка лет и где у вас была собственная театральная труппа «Блуждающие звезды», часто бываете?
– Два-три раза в год. У нас там есть квартира в центре Манхэттена. Сын живет отдельно.
– Слышала, что он успешный музыкант.
– Весьма. Лева, как и его жена Инночка, она родом из Вильнюса, уже по всем параметрам американцы. Лева играет на таком музыкальном инструменте, который он, можно сказать, сам придумал. Называется фамиола. Скрипка с шестью струнами. Говорит, в мире их всего пять или шесть. Кроме этого, он пишет музыку, дважды сотрудничал с Фрэнсисом Копполой. Думал ли я, когда смотрел фильм «Крестный отец», что мой сын будет писать музыку для этого выдающегося режиссера. Более того, обращаться к нему просто по имени. В Америке ведь нет отчеств. Или ты называешь собеседника по имени или мистер. Мистер Кополла. И через час, если ты ему очень нравишься, он говорит: «Call me Фрэнсис» («Зови меня Фрэнсис»). У Львамасса таких интересных контактов. Последний его проект – работа с Михаилом Барышниковым. Миша очень полюбил моего сына и познакомил с одной женщиной-хореографом, не буду пока называть ее имя. Они сейчас делают совместный проект.
– Вы ведь были близко знакомы еще с одним американским отшельником – замечательным поэтом, педагогом и филологом Львом Лосевым, умершим совсем недавно.
– Обожаю его! Знал еще до эмиграции. Когда приехал в Ленинград в 69-м, на «Ленфильме» запустили картину «Принц и нищий». Мне повезло: я написал музыку на стихи Лосева, и он, можно сказать, стал моим другом на всю жизнь. И когда я оказался в Америке, он устроил мне несколько лекций в престижном университете Дартмута.
– Слышала, что вам на днях вручили орден «За вклад в отечественную культуру» Международной академии культуры и искусства...
– Я член трех или четырех академий. Уже целый шкаф наград. Но когда меня спрашивают: «Как вас представить?» – всегда говорю: «Композитор Александр Журбин».
|