Сайт Александра Журбина. Главная страница

Александр Журбин: Мюзикл — искусство для среднего класса

— Александр Борисович, разъясните народу: вы вернулись в Россию или нет?

— Я сейчас большую часть времени провожу в России, в своем любимом городе Москве, хотя продолжаю бывать в Америке (недавно меня пригласили написать музыку к спектаклю известного театра «Ламама»). В Москве, конечно, все по-другому. Если в Америке я (как почти все эмигранты) — супермаргинал, то в России, наоборот, — самый что ни на есть мэйнстрим. Меня уже второй год вносят в элитный список «Лица года», где из моих коллег — Паулс, Хренников, Крутой...

— В последние годы наметилась тенденция к возвращению российских деятелей культуры на Родину. Все чаще стали бывать в России Евгений Евтушенко, Василий Аксенов, Михаил Шемякин... Вернулись из Израиля Михаил Козаков, Валентин Никулин. А ваши почитатели в Нью—Йорке не ревнуют вас к москвичам?

— Есть немного. Вроде как бы предательство — наш человек, эмигрант, свой нью-йоркский парень — и вдруг вернулся в Россию. Но, думаю, это пережитки тоталитаризма. В свободном мире каждый живет где хочет. Я, кстати, юридически говоря, никогда не был эмигрантом, у меня всегда было российское гражданство, а в Штаты уехал работать в 1990 году по контракту. Тогда такое уже было возможно. Но что греха таить, я и сам иногда думал, что это навсегда или по крайней мере очень надолго. Но постепенно почувствовал, что мое «американское интермеццо» исчерпало себя. Сейчас мне важнее быть в России. Здесь у меня больше возможностей осуществить свои творческие замыслы, и держаться сомнительной верности Америке в моем случае нет никакого смысла. Всем хочется жить там, где их любят и понимают.

— За 10 лет разлуки российский зритель вас не забыл?

— У меня такое чувство, что я как бы никуда не уезжал. Многие мои сочинения — театральные и академические — звучали в России все эти годы. По ТВ шли фильмы с моей музыкой. Но окончательно мое возвращение произойдет, наверное, года через два, когда я восстановлю мой статус в российском шоу-бизнесе, который был у меня до 1990 года. Если это не удастся, тогда будем считать, что возвращение не состоялось. Из последних работ могу назвать мюзикл «Прощальный концерт», поставленный в Магадане, мюзикл «Мышеловка» — в Новосибирске и Одессе, мюзикл—опера «Владимирская площадь» — в Петербурге и оперетта «Чайка» — в Москве.

— Сейчас в столичном Театре Луны идет ваш мюзикл «Губы». Расскажите, как вам над ним работалось?

— На самом деле это мое сочинение называется «Камера обскура», и в основе его лежит одноименный роман Владимира Набокова, который я прочитал лет 20 назад. Моя жена Ирина сразу же подсказала: из этого можно сделать что-нибудь живое, интересное. Но я никак не мог найти либреттиста для проекта. Нашел в Нью-Йорке — это мой родственник, кузен Владимир Гандельсман. Он, на мой взгляд, талантливый, но пока недооцененный поэт. Приехав в Москву, я показал партитуру худруку Театра Луны Сергею Проханову. Ему понравилось, и он решил ставить. В этом спектакле дебютировали 3 человека: Набоков — как автор мюзикла, Марк Рудинштейн — как актер и Анастасия Стоцкая — как певица. Но надо знать Проханова, он любит все переделывать по многу раз. В результате от нашего первоначального замысла осталось процентов 20, все остальное было написано заново. И теперь это уже не «Камера обскура», а «Губы» — версия Театра Луны. Но я не оставляю надежды, что какой-нибудь театр поставит и нашу первоначальную версию.

— Мюзиклы, как и рок-оперы, пришли в Россию все-таки сравнительно недавно. В российских театральных традициях была опера, оперетта. Многие россияне опасаются, не происходит ли в этой области культурной экспансии со стороны Запада, в том числе США, где столь сильны традиции бродвейских мюзиклов.

— Мюзикл — жанр англо-американский, при активной музыкальной конвергенции он и в России востребован. С точки зрения экономической мюзикл — это искусство среднего класса. Искусство для людей, которые могут потратить сто долларов на ресторан и сто — на театр. Таких пока немного, но их становится все больше. Однако в России мюзикл должен быть свой. Можно, конечно, поставить и западный в русской адаптации. Но магистральный путь — это отечественный мюзикл, написанный хорошими авторами по хорошей литературе, с хорошей музыкальной драматургией, тембровым развитием, полифонией...

— Я слышал, что с вашим мюзиклом «Три брата» произошла прямо-таки булгаковская история с пропажей и чудесным возвращением...

— Да, действительно. Действие как раз происходило в квартире на Малой Бронной с окнами на Патриаршие пруды. Мюзикл «Три брата», такую сказку для взрослых, я написал в конце 70-х и показывал в нескольких театрах, но никто не решался ее поставить. Дело в том, что один из главных героев пьесы чем-то напоминает Брежнева. Ясное дело, никто не хотел связываться. После нескольких неудачных показов я понял, что шансов нет, — и перестал это сочинение играть вообще. А потом у меня украли чемоданчик, а там среди прочего был этот клавир. Я махнул рукой и решил, что это судьба... Прошло около 20 лет. В один из приездов в Москву я поселился в квартире моей кузины, которая жила на Патриарших. В какой-то момент мне понадобилось поиграть на пианино. В квартире пианино не было, и она посоветовала сходить к соседям этажом выше, у которых есть инструмент. Меня приняла симпатичная супружеская пара, и я сыграл то, что мне надо было проверить. Потом завязался разговор, из которого я узнал, что мои новые знакомые работали в Ивановском театре оперетты, когда я приезжал туда показывать «Три брата». «Да, — вздохнул я, — к сожалению, партитура утрачена». «А мы любим эту музыку, — сказал хозяин квартиры. — И регулярно ее слушаем». «То есть?» — не понял я. «Мы тогда записали все на кассету, а такие вещи никогда не выбрасываем», — ответил он. Ну что сказать?! Конечно, я немедленно переписал себе кассету. И через несколько месяцев премьера «Трех братьев» состоялась в Магаданском музыкальном театре.

— Пишете ли вы сейчас музыку в академическом жанре и где ее можно послушать?

— Да, я продолжаю работать в серьезных жанрах. Два года назад состоялась премьера моего Концерта для скрипки с оркестром, а в этом году — Концерта для виолончели с оркестром. Зачем я это делаю — сам не знаю. Наверное, что-то внутри заставляет писать, не останавливаться. Раньше думал, что придет какой-нибудь исследователь, хотя бы после смерти, найдет, откопает и скажет миру: «Смотрите, какой он был, оказывается!» Теперь понимаю, что никто не придет и все это покроется пылью. Но все равно пишу. Это просто какая-то глупая форма самоудовлетворения.

— А как ваша семья смотрит на подобные явно некоммерческие попытки «самоудовлетворения»?

— Они меня поддерживают и ко многим моим проектам, которые похожи на донкихотскую борьбу с ветряными мельницами, относятся с пониманием. Я очень доволен своим сыном Левой. Он — талантливый парень, пошел по моим стопам, сочиняет и играет музыку. Думаю, если ему повезет, он сможет сделать гораздо больше чем я. Ну а жена моя Ирина сейчас начинает новый этап жизни. Она вместе со мной пишет песни и поет в нашем новом шоу «Кабаре Александра Журбина».

Сергей КУЗНЕЦОВ
Труд, 19.04.2004
Адрес в интернете: http://jn.com.ua/Interview/zhurbin_1904.html