Декодер Журбин.
ПРО ЭНЕРГИЧНОГО ЧЕЛОВЕКА, КОТОРЫЙ УСПЕВАЕТ МНОГОЕ, ОБЫЧНО ГОВОРЯТ: МОТОРНЫЙ. ПРО АЛЕКСАНДРА ЖУРБИНА СКАЗАТЬ ТАК – ЭТО СИЛЬНО ЕГО НЕДООЦЕНИТЬ. АВИАМОТОРНЫЙ КАК МИНИМУМ. А ТОЧНЕЕ, ЧЕЛОВЕК, ЖИВУЩИЙ И РЕАЛИЗОВЫВАЮЩИЙ СЕБЯ С КОСМИЧЕСКОЙ СКОРОСТЬЮ.
Александр Журбин, написавший первую в стране рок-оперу «Орфей и Эвридика», автор симфоний, балетов, концертов, мюзиклов, оперетт, вокальных циклов, музыки к кинофильмам, песен и т.д. и т.п., оказался еще и «композитором, пишущим слова»: в его арсенале статьи, обзоры, заметки, комментарии, эссе в разных периодических изданиях и четыре книги, последняя из которых скоро выйдет в издательстве «Эксмо».
– Да, – улыбается Александр Борисович, – я очень активно работаю в самых разных направлениях. Буквально только что вышел мой новый (и одновременно старый) альбом «Два портрета» – произведения на стихи Марины Цветаевой и Велимира Хлебникова. Я переиздал то, что было написано более 20 лет назад. И с этой пластинки начинается новый Recording label – старомодно говоря, фирма грамзаписи – AZ Records, что означает одновременно мои инициалы по-английски и алфавит от A до Z. Под этим лейблом мы будем выпускать музыку разных композиторов: я привлек еще нескольких коллег – Владимира Дашкевича, Геннадия Гладкова, Максима Дунаевского, Марка Минкова. Это профессионалы с консерваторским образованием, которые умеют писать все: и шлягеры – хиты, любимые миллионами, и интересную серьезную музыку.
– Собственная студия? Зачем вам это?
– Это не студия, это некий ярлык, его мы будем ставить на те пластинки, которые намерены выпускать. У нас выработана целая идеологическая программа: мы ничего нового записывать почти не будем. Идея такая: открыть то, что имеется в российской музыке. У каждого композитора есть гигантский архив звукозаписи – музыка, которую он писал для кино, театра; песни, вокальные циклы, симфонии, концерты. Что-то из этого исполнялось, может быть, только раз, а что-то вообще ни разу. И наша задача – показать российским слушателям, какая сокровищница у нас здесь имеется! Какие гигантские залежи прекрасной музыки хранятся у композиторов дома и как бесхозяйственно к этому относится государство, которое абсолютно этим не интересуется. По всем каналам – попса-попса-попса! Дешевая, «голимая». Лозунг AZ Records – «Не попса». Мы будем выпускать все, что угодно, только не попсу. Мы совсем не против популярной музыки, в ней есть много хороших вещей. Скажем, песни советских композиторов 30–40-х годов – замечательные, песни «Битлз», Фрэнка Синатры, Барбры Стрейзанд – среди них есть шедевры. Но нынешняя попса – это настолько ужасно и невыносимо, что мы решили нашими скромными средствами с этим бороться. Мы не можем поставить по Москве огромные рекламные щиты и купить рекламу на ТВ – за попсой стоят огромные деньги. Но теперь у нас есть скромная фирма AZ Records, которая будет пропагандировать хорошую музыку, вытаскивать ее из запасников и показывать слушателям. В ближайших планах – диски неизвестной музыки Дашкевича, Гладкова, Альфреда Шнитке.
Как иронично заметил один композитор, новые песни пишет тот, у кого старые плохие. Но к Журбину, хоть он и занялся выпуском «архивной» музыки, это абсолютно не относится. Он по-прежнему активно пишущий композитор, который проводит за письменным столом и инструментом по 18 часов в сутки. В результате столь напряженного труда из-под пера композитора только что вышли два мощных музыкально-театральных произведения. Одно из них – мюзикл «Дибук» по пьесе, написанной в 20-х годах XX века драматургом С. Анским на основе древнееврейской легенды о трагической любви. Дибук – это душа человека, которая переселяется в другого.
– Это такая страшная каббалистическая история, – рассказывает Александр Борисович. – Сейчас несколько театров соревнуются, кто первым будет ставить этот мюзикл. А вчера было первое прослушивание второго моего мюзикла – «Доктор Живаго» по великому роману Пастернака. Все, кто присутствовали при показе, были шокированы – это три часа серьезной музыки. Ставить мюзикл будет Пермский театр драмы. Они замечательно сделали мой предыдущий мюзикл по Достоевскому – «Владимирская площадь».
Еще одна страсть Журбина – кино. Он всегда с удовольствием брался за музыку к кино- и телефильмам. Один из последних – сериал «Московская сага». А сейчас у него в работе два фильма. Съемки первого уже закончены – это «Жизнь и смерть Леньки Пантелеева», а второй еще только начинается, и Журбин пока о нем не говорит.
– Интересно, когда вам лучше пишется?
– Ночью. Я вообще ночной человек, сова. Все, что мне нужно для работы, – это тишина. Люблю писать, когда все замолкает – телефон, жена. Вообще, у меня очень тихая квартира – в этом доме когда-то жил Сергей Рахманинов, тут хорошая аура и легко пишется. Правда, когда бывает заказная работа и сочинить надо много, я работаю круглые сутки. Вынужден вставать рано, хотя и не люблю. Сейчас как раз такая ситуация.
– А озарения в музыке бывают?
– Конечно. Только трудно объяснить, что это такое. Я могу в любой момент, пользуясь профессиональными знаниями и опытом, за четыре минуты сочинить вполне симпатичную мелодию: грустную, веселую – любую. Но бывают моменты, когда чувствую, что пришло вдохновение, и мое перо начинает буквально летать – я с трудом успеваю записывать. Я объясняю это тем, что композитор является неким декодером – человеком, который расшифровывает сигнал, идущий откуда-то свыше. Что-то ко мне приходит в виде такого «сгущенного» zip-файла, и мои мозги начинают переводить его на нотный стан. Как будто кто-то диктует мне. Я считаю, что в этом есть какой-то божественный акт, проявление какой-то высшей силы. Поэтому почти никогда ничего не переделываю. Кстати, Шостакович, у которого я в молодости консультировался и который многое мне дал, сказал однажды, когда я принес показать ему свои произведения: «Только ни в коем случае ничего не исправляйте. Исправите в следующем сочинении». Я так понимаю, он у себя тоже ничего не исправлял.
– А когда вы обнаружили в себе писателя?
– Я не считаю себя профессиональным писателем. Пишу, когда есть свободное время. И для меня это, конечно, хобби. Но я очень люблю это делать: для меня сесть за компьютер и написать текст иногда даже большее удовольствие, чем написать какую-то заказную музыку. Чего греха таить? Любому композитору приходится писать по заказу. И я не стыжусь этого. А вот статьи, эссе, какие-то размышления я пишу только тогда, когда мне хочется. Три мои книги родились в Америке – там у меня было больше свободного времени, я не был так сильно занят музыкальной работой. Я сидел у компьютера и писал слова. Все мои книги рождаются именно так – я пишу-пишу, а потом все собираю и издаю. Это, можно сказать, такая «внебрачная деятельность», которая находится вне основной моей планиды.
– Смена деятельности и есть для вас отдых?
– В моем случае это действительно так. Отдыхать, то есть практически ничего не делать, я не могу. Конечно, бывает, что я несколько часов лежу на диване с книжкой или слушаю музыку, но, как правило, я все время что-то делаю. На курорте я максимум день позволяю себе позагорать на пляже, поплавать, а на второй я уже должен чем-то заняться. Жена мне всегда говорит: «Ну отдохни! Ну почему бы тебе не расслабиться?» А я не могу просто ходить и ничего не делать. Например, не люблю длительные пешие прогулки. Для меня это страшное испытание.
– А что еще вы не любите?
– Не люблю шум, музыку, которая звучит в каком-то общественном месте – на пляже, в ресторане, в транспорте. Ужасно, когда кто-то таким образом вторгается в мою личную жизнь. Я люблю музыку, но на концертах, в театре. Обожаю оперу, особенно в «Метрополитен-опера», – это невероятное удовольствие. Понимаю, когда гремит на дискотеке. Но когда громкая музыка мешает мне общаться с друзьями в ресторане, клубе – это ужасно. Знаете, есть такая история, которую рассказывают про Бернарда Шоу. Когда он приходил в ресторан, то спрашивал у метрдотеля: «Скажите, а ваши музыканты играют за деньги?» – «Конечно, сэр». – «Вот, передайте им, пожалуйста, – протягивал он деньги, – и пусть они сыграют в домино». Я, конечно, так не делаю. Я сам музыкант, много играл в ресторанах, и, кстати, очень это любил и люблю. Когда меня приглашают в ночной клуб или ресторан, я с удовольствием развлекаю гостей, и все мои друзья знают, что, когда я сажусь за рояль, это колоссальное удовольствие. Но если приходишь пообедать и побеседовать с друзьями, а тебя бьют музыкой по голове и ты не можешь сказать ни слова, – я этого не понимаю. Помню, зашел я как-то выпить чашку кофе. В кафе ни одного человека, играет оглушительная музыка, какая-то ужасная попса. Подхожу к бармену и говорю: «Я хочу у вас выпить кофе, но при условии, что вы выключите музыку». Он удивился: «Какую музыку?» Он ее не замечал!
Пока мы беседовали с Журбиным, его телефон не умолкал. Один из звонков был из программы «Что? Где? Когда?», в которой Александр Борисович с блеском играл в звездной команде любителей вместе с Михаилом Барщевским, Татьяной Устиновой, Ларисой Рубальской, Олегом Морозовым и Николаем Басковым.
– С этой программой у меня связана масса положительных эмоций, – вспоминает Журбин. – Во-первых, мы дважды играли и дважды выиграли! А ведь там мало быть эрудитом: можно знать всю энциклопедию, но это не поможет – надо вовремя сообразить. И мне это удавалось, причем на сложнейших вопросах. Мы должны были выйти в финал, но уступили это право команде знатоков. А во-вторых, у меня был интересный эпизод в Израиле, тоже связанный с этой программой. У Стены Плача молился пожилой человек, периодически посматривая на меня. Потом он все-таки не выдержал и спросил: «Скажите, почему вы не играли в финале?»
За время нашего разговора Журбин мог бы написать пару номеров для очередного мюзикла или кинофильма. Или пяток глав для новой книги. Простите, что оторвали, Александр Борисович!
назад